Форум » Стихи и проза » Дневники убийцы. Не забывать. Не прощать. » Ответить
Дневники убийцы. Не забывать. Не прощать.
Сладкоешка: Собственно, осмелюсь и тут опубликовать эти полуночные зарисовки, которыми очень дорожу, сама не знаю почему:)) В общем, сладким тут пахнуть по определению не может;)) Первая зарисовка носит характер скорее ознакомления с персонажем, поэтому по ней судить Суини нельзя, зато по последующим "творениям" вполне можно составить этот образ... уж как я не пыталась разложить его по полочкам, каждый может увидеть в нём нечто иное:))
Сладкоешка: ДЮШЕС, не удивил)) Ну, нравится, так нравится, радуйся))) Я ж не плачу от того, что мне маньяк по душе пришёлся)) Lizon! пишет: когда ты пишешь его дневники ты точно превращаешься в Суинни! никто другой так не написал бы))) в противном случае ты просто гений! Даже не знаю, какой вариант страшнее! Я, конеш, не гений)). Но вот Суини... не знаю, может, может быть, ибо в тот момент, когда пишу, да... для меня окружающего мира не существует. Но самое страшное, что в тот момент мне не жаль другого человека, я могу, я чувствую красоту этой бритвы, она мне нравится... м-да, запах крови... смерть жертвы... и собственная обречённость, и боль... вот и всё. Он - тяжёлый персонаж, как Джонни говорил: выходишь из образа, как будто кожу снимаешь... вот тоже самое и у меня)) И, действительно, приятно снимать эту шкуру, приятно избавляться от образа, но за такую, пожалуй, свою поглощённость работой я его и люблю)))
Ленок: Сладкоешка , ты умница и я тебя очень понимаю! У тебя сейчас настоящая любовь, и то, что это всего лишь персонаж - никакой разницы не имеет. Любовь - она всегда настоящая! Ты - счастливый человек!
Сладкоешка: Ленок, теперь я понимаю, чего это у меня такой настрой положительный уже месяц точно)) М-да, я влюблена=)) И, наверное, это взаимно=))) Пока... взаимно))) Раз пишется))
Оса: Сладкоешка пишет: Оса, а кто знает, определённость у нас или же нет)) Просто сошлись... Просто так вышло) В жизни бы не подумала, что попадусь в сети ледяного обаяния лондонского маньяка)) Но жизнь богата на сюрпризы, она всегда непредсказуема и намного шире, разнообразней наших абстрактных представлений о ней)) М-да, вот ещё никогда бы не подумала, что начну так выражаться))) Нормально выражаешься!)))) Главное цензурно)))) И со смыслом)ДЮШЕС пишет: Оса и Сладкоешка! Вот как вам хорошо, вы определились! а вот мне нравится Виен - шоколадница. можете меня тапками закидать! Новости...А почему нам надо тебя тапками закидывать))) ВИенн - умница, красавица, мастерица и волшебница, под стать нашему МАэстро))))
Оса: Сладкоешка пишет: Даже не знаю, какой вариант страшнее! Я, конеш, не гений)). Но вот Суини... не знаю, может, может быть, ибо в тот момент, когда пишу, да... для меня окружающего мира не существует. Но самое страшное, что в тот момент мне не жаль другого человека, я могу, я чувствую красоту этой бритвы, она мне нравится... м-да, запах крови... смерть жертвы... и собственная обречённость, и боль... вот и всё. Он - тяжёлый персонаж, как Джонни говорил: выходишь из образа, как будто кожу снимаешь... вот тоже самое и у меня)) И, действительно, приятно снимать эту шкуру, приятно избавляться от образа, но за такую, пожалуй, свою поглощённость работой я его и люблю))) Великолепно сказано!!!!! Просто великолепно! БРАВО!
Оса: Сладкоешка пишет: Ленок, теперь я понимаю, чего это у меня такой настрой положительный уже месяц точно)) М-да, я влюблена=)) И, наверное, это взаимно=))) Пока... взаимно))) Раз пишется)) Как же это здорово!)))) Вот точно так же и у меня писалось... Хотя я люблю и сейчас..))
Сладкоешка: Оса, у любви несколько стадий))) У меня пока что конфетно-шоколадный период А у тебя уже зрелая любовь))
Оса: Сладкоешка , моя стадия уже неоперабельна))))) И неизлечима, соответственно)))))
Сладкоешка: Оправдываться не буду))) У меня весеннее настроение)) Пейринг: Тодд/Ловетт. По разбитому стеклу. «…Todd and Mrs. Lovett stand alone, continuing to glare at each other.Finally she gives him a grim little smile and disappears into the darkness.He stands alone.» «…Тодд и миссис Ловетт остаются вдвоём, продолжая испепелять друг друга взглядом. Наконец, она одаривает его мрачной, едва уловимой улыбкой и исчезает в темноте. Он остаётся один». «Любовь - это желание, это сладостная боль, которая жаждет утоления, и, найдя его, умирает. Любовь жаждущая продолжает жить вечно» (с) Стивен Кинг. Их всегда связало нечто большее, чем любовь. Это были даже не чувства, не страсть, не желание, не дело… Это был один грех на двоих, порок, разделённый поровну. А она всё мечтала о семье, о счастье, она мечтала о венчании в церкви. Но они уже были повенчаны давно. Повенчаны кровью, невинными жертвами, его ненавистью и её цинизмом. Они, такие разные, нашли друг друга на обочине их собственной жизни. И если бы им довелось встретиться в аду, они бы не прошли мимо, узнали, вспомнили, ощутили эту прочную нить, что связывала когда-то две столь непохожих сущности. Несомненно, вспомнили, и она бы простила его, а он… Он так и не научился прощать, но зато твёрдо усвоил одно: «Жажда мести приводит к вратам ада». Но ад – это лишь их будущее, которого так боится она, и к которому так неистово рвётся он. Она – женщина сорока двух лет, уже давно похоронившая мужа, но не разучившаяся любить, сострадать, дарить нежность и ласку. Она полюбила всего однажды, ещё в юности… И полюбила Его. Он – мужчина сорока пяти лет, потерявший самое дорогое, что было у него в жизни, - семью, её у него отняли, грубо рассмеявшись и плюнув в лицо. Он растерял всё, что могло бы заставить его жить дальше. Он разучился любить, сострадать, верить. Он устал от самого себя, от собственной боли и ненависти, которая гонит его, разбитого и стёршего ноги в кровь, вперёд к багряной заре. Там, и только там, он найдёт покой. Кровавая заря над старым, прогнившим Лондоном, он видит её ежедневно, закрывая глаза и гоня прочь тяжёлые мысли. Он остался жить только для того, чтобы существовать. И вот однажды судьба пожелала их встречи. Женщина получила своего возлюбленного. Но жизнь всегда коварна, и простых подачек от неё жди. За любой подарок этой судьбы придётся платить очень дорого. Она вновь встретила своего возлюбленного, заполучила его, он был весь её, он, потерявшийся в жизни и получивший приют лишь в её опустевшем доме… Только заполучила она совсем другого человека, бездушное существо, всё ещё способное чувствовать, но все свои чувства превращающее лишь в разрушительную силу. Ему же была подарена возможность вновь почувствовать вкус жизни, вновь полюбить, ощутить счастье. Только спустя пятнадцать лет его мало интересовали простые вещи бытия. Теперь он – Суини Тодд, человек, имя которого с особым ужасом будут произносить тысячи людей последующих поколений. Она же, миссис Ловетт, войдёт в историю как женщина, способная ради любви и семейного счастья идти на любые жертвы, даже человеческие. Но они оба совершили ошибки. Он ошибся потому, как не научился прощать. Она же просто солгала, в надежде на то, что это поможет ей обрести заслуженное счастье. Ошибки, обернувшиеся смертью для обоих. Ничего уже нельзя было исправить. Механизм разрушения собственного будущего они запустили вдвоём, одинаково рассуждая и преданно глядя друг другу в глаза. В один миг разбив собственное счастье также легко и непринуждённо, как он расправлялся со своими жертвами, они уже не смогли собрать его, бездумно следуя друг за другом в темноту по осколкам разбитого будущего. Но жизнь никогда не обрекает человека, она всегда протягивает ему руку помощи, даруя спасительные минуты блаженства. Неспособный увидеть или не пожелавший ухватиться за эту руку обрекает себя сам. И жизнь предоставила им эту возможность спастись… Вечер. То был тихий и холодный вечер. Миссис Ловетт аккуратно складывала чистое бельё в комод, изредка поглядывая на часы. Несмотря на ещё не слишком поздний час, женщина чувствовала усталость и собиралась лечь спать пораньше. Задвинув очередной ящик с бельём в комод, она вновь посмотрела на часы. Было всего пятнадцать минут десятого. Довольно рано для человека, который привык ложиться спать около полуночи. Она была полноценной хозяйкой, истинной женщиной, которая тянула на себе весь быт выстроенного собственными руками «семейного» гнёздышка. Женщина, которая сумела окружить заботой сразу двух детей – несчастного взрослого мужчину, поглощенного только своим горем, и росшего без матери паренька тринадцати лет. И если первый уже не мог оценить этого самопожертвования, как бы он того не хотел, то мальчишка видел в миссис Ловетт настоящую мать, дарившую ему нежность и ласку, которых ребёнок был лишён ещё с пелёнок. С трудом можно понять, что заставляло мистера Тодда держаться за эту сотканную из иллюзий женщины семью. Видимо, какие-то внутренние силы всё же заставляли его цепляться за жизнь, и, если даже он не мог полноценно исполнять обязанности мужа и отца, то вполне сумел обеспечить будущее своего окружения. Профессия парикмахера уже давно переживала свой упадок, последние лет семьдесят цирюльник считался скорее всеобщим посмешищем. Парикмахерские превратились в притоны, где собирался всякий сброд. Мужчины теперь не стеснялись плести интриги и пускать сплетни, устраивать скандалы, и захудалая цирюльня была для этого самым подходящим местом. Однако настоящий эксперт всегда был в цене. И мистер Суини Тодд, перенявший у Баркера уважение и преданность своей профессии, не посмел бы превратить своё рабочее место в грязный притон. Он поднял парикмахерское дело. Слухи о лучшем в своём роде мастере бритья расходились довольно быстро. Так быстро, что перекрывали россказни о людях, пропадающих без вести, всего однажды выйдя из дома и направившись в сторону злополучной Флит-стрит. Полиция даже предположить не могла, что известный цирюльник, пользующийся уважением у высокопоставленных господ, замешан в этих исчезновениях, а если бы и предположила, быстро вышла с неизвестного ранее мистера Тодда на осуждённого Баркера, за что непременно получила бы «по шапке» откуда-то сверху. А по сему, пока полиция недоумевала и откровенно спала на рабочем месте, услуги мистера Тодда пользовались недурным спросом, что, собственно, и позволяло ему содержать свою новую «семью». А уж миссис Ловетт знала, куда и на что стоит потратить нажитые совместным трудом деньги. Огоньки свечей в её спальне тихонько подрагивали, причудливо искажая тени на стенах. Светлые обои в незамысловатый узор из небольших цветов отлично отражали характер хозяйки, вечно стремящейся к комфорту и уюту. Она терпеть не могла сдержанности, педантичности и фальши в людях, которую ощущала на подсознательном уровне. Единственное, на что она закрывала глаза, так это на какую-то обречённость и сухость в отношениях со своим возлюбленным. Она обманывалась, считая, что его прошлое когда-нибудь их оставит, и он вновь начнёт видеть яркие краски жизни. Однако ей доставляло большее удовольствие любить своего мистера Ти, она не торопила и не требовала от него каких-либо жертв, а это и есть, пожалуй, самый верный показатель любви. А мистер Тодд… А что мистер Тодд? Суини же считал, что есть Она рядом – хорошо, нет – что ж… было бы сложнее. Хотя он с трудом представлял, что бы делал без неё. Её идеей было приготовление из его жертв начинки для пирожков. О, в тот день он был на взводе. Словно что-то заставило его вновь жить. «Какая блестящая идея, миссис Ловетт!». Он был готов расцеловать её, что, собственно, и сделал, как только все точки в этой задумке были расставлены. Более того, эти поцелуи чудесным образом послужили поводом для того, чтобы они очутились в одной постели. Да, он переспал с ней. Было дело. Только кончилось всё не очень хорошо. Мистер Тодд мало заботился о том, каково же женщине, которая с ним в постели, что, увы, привело к удовлетворению его физиологических потребностей и не более того. Она… Она не сказала ему ничего, и что ещё удивительнее, она упрямо винила себя во всём случившемся. Женщина считала, что поспешила, что оказалась не готовой. Что, может быть, стоило повременить, может, она не столь чувственна, может, не достаточно эгоистична, может, стоило позаботиться о своём удовольствии самой. Может, может, может… Бесчисленное количество «может»! Она извела себя этими «может». Главное, он остался доволен, что ж, хоть так, пусть будет так. Миссис Ловетт встрепенулась от неприятных воспоминаний. А в комнате наверху послышалась подозрительная возня. Похоже на то, что мистер Тодд как всегда «превосходно» обслужил очередного клиента. Она подняла глаза на потолок и обречённо вздохнула. Для неё сегодня рабочий день подошёл к концу, и женщина искренне надеялась на то, что мистер Тодд сделает всё чисто, чтобы ей не пришлось тут же мчаться по его зову и стирать кровь с пола. Шаги… Теперь сверху доносились звуки шагов. Они то вновь приближались, то отдалялись. Мистер Тодд был явно чем-то обеспокоен. Он метался подобно дикому зверю в клетке. «Пусть перебесится…» - подумала миссис Ловетт и подошла к зеркалу. Она прекрасно помнила тот случай, когда по глупости поднялась к разъярённому Суини в комнату сразу после того, как судье удалось уйти от него живым и невредимым. Помнила, как холодное лезвие бритвы в предвкушении новой жертвы замерло у её горла буквально в нескольких миллиметрах. Как над её ухом раздавались, будто проклятья, слова о никчемности человеческого рода. Ещё чуть-чуть и он бы не пощадил её. Но что-то его остановило, что-то вернуло в суровую реальность. А она только испуганно вскочила из злополучного кресла и отпрянула от мистера Тодда, который всё не унимался, понося этот грязный и бездушный Лондон. Вспомнив о ледяном блеске бритвы, миссис Ловетт невольно провела рукой по шее. Этого прикосновения было достаточно, чтобы заставить её ужаснуться и придти в себя. Она некоторое время отрешённо смотрела на своё отражение в зеркале, пока дверь в её комнату не распахнулась… На пороге стоял Суини Тодд, с мрачной улыбкой на губах, медленно водя пальцами по спинке лезвия бритвы… Он молчал, не поднимая глаз на женщину, которая с недоумением и лёгким волнением глядела на него. Рукава его рубахи были усеяны яркими красными пятнами, бритва отражала тёплый мягкий свет тающих свечей. - Что случи… - начала было женщина, которую напряжённое молчание начинало пугать. - Какая ведь ирония судьбы, миссис Ловетт… - он поднял на неё холодный взгляд. И тут она поняла, что опасения её не напрасны. Даже мягкий свет не мог скрыть этого горящего ненавистью взгляда. – Я возвращаюсь домой и узнаю, что моей супруги больше нет… Он прошёл в комнату и захлопнул дверь. Она же почувствовала, как сердце начинает бешено колотиться, мысли в голове путаются, а глубоко в душе рождается неподдельный ужас. И причины такого состояния она найти не могла, но какие-то неведомые силы заставили её отступить на шаг. - Вы говорили, что она мертва, не так ли? – Продолжал мистер Тодд, не двигаясь с места и любуясь своим инструментом. Суини Тодд был из того числа людей, которые одним своим взглядом и спокойным тоном порождали в собеседнике вполне обоснованное волнение. Гнев его ощущался на каком-то подсознательном уровне. Человек, внешне абсолютно хладнокровный, в доли секунды превращался в разъярённого хищника. От природы он обладал живой энергетикой, которая пятнадцать лет назад притягивала людей к её обладателю подобно магниту, а теперь… Теперь она пугала и заставляла сдаваться под напором безудержного гнева. Как коршун он неспешно кружил над своей жертвой, постепенно снижаясь и выверяя каждое движение перед тем, как нанести последний смертельный удар. - А кто-то утверждает обратное? – Спросила миссис Ловетт, с трудом проговаривая слова. Он вновь поднял на неё взгляд и коварно улыбнулся. - Представьте себе. – Голос его звучал сладко, окутывая женщину приятным теплом, усыпляя её бдительность. Ему достаточно было только говорить, чтобы заставить её застыть на месте. – Только что я спровадил в мир иной Вашего старого доброго знакомого. Некто мистер Гансмит Вам знаком? «Господи… И что этот старый пройдоха ему наплёл?!» - Недоумевала миссис Ловетт. Безусловно, она знала мистера Гансмита. Несколько лет назад этот забавный мужчинка преклонных лет добивался её руки. В целом, конечно, партия по расчёту миссис Ловетт была весьма недурная. Мистер Гансмит содержал небольшой оружейный магазинчик, который, несомненно, приносил её владельцу немалую прибыль. В этом магазинчике она едва года три тому назад не оставила серебряные бритвы мистера Тодда. Тогда дело не шло на лад, долг рос как снежный ком, и она не нашла иного выхода. Женщина попыталась продать бритвенный набор, но в последний момент что-то её остановило. Была то интуиция, или что другое, тем не менее, она перепрятала эти бритвы и больше к ним не возвращалась. Любящее женское сердце редко обманывает, но зато часто обманывается. Так или иначе, спустя два месяца после того случая мистер Гансмит переехал куда-то в другой квартал. И потенциальный жених миссис Ловетт скрылся из виду. - Вспомнили? – Суини прервал поток её воспоминаний. – Так вот… Ваш добросердечный сосед посчитал своим долгом предупредить меня о несчастье, которое подстерегает любого в стенах этого дома. Но удивило меня не это. Мистер Гансмит добросовестно и во всех подробностях пересказал мне нелёгкую судьбу Бена Баркера. Оказывается, эта история известна не только нам. Но… он ни разу не упомянул о том, что моя жена мертва, более того, он уверен, что она жива. Довольно странно, не находите? «Проклятье! Вот какого чёрта этого старикашку занесло на Флит-стрит?» Да и откуда, собственно, этот мистер Гансмит мог знать, что Люси жива, но «немного» не в себе? Разве что, миссис Ловетт сама умудрилась тогда проболтаться, но только в том случае, если этот любопытный сосед выпытывал у неё известия о самочувствие больной Люси Баркер. - Не нахожу. – Почуяв некоторое замешательство своего возлюбленного, затараторила миссис Ловетт. – Неужели Вы думаете, что перед тем, как отравиться, Ваша Люси оббежала весь квартал с целью оповестить об этом соседей? Не говорите глупостей, мистер Ти! Откуда он мог знать о том, что Люси… что она отравила себя? В конце концов, с какой стати Вы должны ему верить? Мистер Тодд только усмехнулся и, перехватив бритву таким привычным жестом, ринулся к миссис Ловетт. Через долю секунды он уже прижимал её к стене, приставив к горлу злосчастное лезвие. - А с какой стати я должен верить Вам, дорогая? – Он, явно довольный происходящим, переводил взгляд с лезвия на лицо перепуганной женщины. Она же с мольбой смотрела на него. Страх мгновенно сковал её. Внезапно стало не хватать воздуха. Её сердце билось так, что даже он ощущал этот учащённый ритм. - Потому что у Вас просто нет выбора, родной. – Вымученно улыбаясь, ответила ему она. Он и сам осознавал это. Последнего свидетеля, который мог бы убедить его в том, что Люси жива, мистер Тодд убрал собственными руками несколько минут назад. По глупости. Он немного поколебался и, сложив бритву, спрятал её в чехол на ремне брюк. Пожалуй, это было единственным верным решением за последние полчаса. Она же, вздохнув с облегчением, откинула голову назад и закрыла глаза. Суини покосился на неё. Бледная кожа, часто вздымающаяся грудь, пряди вьющихся рыжих волос на плечах… И чего он вспылил? - Зачем Вы убили его? – Миссис Ловетт подняла глаза на потолок. - Он – зануда. – Холодно ответил мистер Тодд и отвёл взгляд. - Что ж… убедительно. – Заключила женщина не без доли иронии в голосе. Тем лучше для неё… Вот ещё один пример того, что язык без костей ни до чего хорошего не доведёт. Движимый благой целью – оградить мистера Тодда от несчастья, мистер Гансмит взболтнул лишнего, за что и поплатился. Благо, доводы бывшего соседа были не столь доказательны. Они молчали. Она смотрела на него, жалея и подавляя в себе непреодолимое желание обнять, прикоснуться к любимому мужчине. Страх миновал, уступив место нежности. Она готова была простить ему этот порыв слепой ярости. Она всегда прощала его. Он же задумчиво и безучастно глядел на подрагивающие огоньки свечей, гнев утихал, дыхание стало ровным. Миссис Ловетт не сдержалась. - А Вы всё гоняетесь за призраками. За тем, чего уже нет. – Она взяла его руку и осторожно сжала в своей ладони. Приступ гнева вновь овладел мистером Тоддом, который сейчас как никогда нуждался в одиночестве. Он мечтал, чтобы его оставили в покое. Меньше всего он жаждал ласки и участия. Это его мир, это его душа, его чувства. Не мешайте погибать в одиночестве… Суини вырвал свою руку из её ладони. Сердце болезненно сжалось. - Мистер Ти… - Дьявол! – Он вновь набросился на женщину, припечатав к стене и зажав руки над её головой. – Чего Вы от меня добиваетесь, миссис Ловетт? Она же на минуту растерялась, когда внезапно расстояние, разделяющее их, сократилось до нескольких дюймов. Его глаза с примесью гнева и интереса изучали её. Она преданно смотрела на него, ощущая его горячее дыхание на коже, чувствуя тепло его тела. Одно неловкое движение породило неуверенный в любой момент способный погаснуть огонёк неосознанных чувств. Перед ним, в его руках находилась женщина, которая с неподдельным восхищением и желанием глядела на него, которая в любой момент готова была сдаться на милость «победителю». Он чувствовал биение её сердца, частое дыхание, всё её существо рвалось ему навстречу. Она не смела произнести и слова, наслаждаясь этой близостью, собственными ощущениями, лёгким волнением и приятным теплом, которое разливалось по всему телу. Суини, гнев которого постепенно уступал место какому-то бессознательному любопытству, невольно опустил взгляд на её часто вздымающуюся грудь. Он давно уже ничего не чувствовал, кроме своих внутренних переживаний, которые настолько мучили его, пытаясь сожрать всё живое вокруг, что уничтожили его душу. И теперь носясь там, в пустоте, они жаждали новых жертв, непрерывно норовя вырваться наружу, разорвать эту оболочку, убить этого человека. Но оболочка была слишком прочной, насколько, что уже ничего не могло нарушить её целостности. Никакие воздействия окружающей среды, никакие убеждения, никакие чувства не могли просочиться в его тёмный внутренний мир. Он сам выстроил вокруг себя небывалые стены. Он уже не мог ничего дарить этому миру. Но пустота внутри этого человека засасывала в себя всё, что не могло укрыться от его взгляда. Он способен теперь только брать, отнимать жизни, счастье, малую радость. Однако бывали моменты, когда он ясно ощущал, что его глаза способны видеть, его руки способны творить, его мысли могут быть заняты не только бесконечным выбором способа уничтожения своего обидчика. Он ощущал запахи, он способен чувствовать прикосновения. Мужчина, погубивший себя сам, всё ещё оставался живым. И мужская сущность, которая до этого момента молчала, вдруг прочно заняла свои позиции и отчётливо заговорила. Его голодный взгляд с явным интересом скользил по её бледной коже. Его руки только ждали возможности прикоснуться к изнеженному женскому телу. Он впервые почувствовал её аромат, нежный, сладкий, едва уловимый аромат женщины, которая всё это время была рядом. Женщина, пропитанная запахом то хозяйственного мыла, то невыносимой вонью проклятых пирожков, на самом деле пахла совершенно иначе. Приятное открытие. Он отпустил руку женщины и неспешно провел ладонью по её щеке. Его пальцы скользнули лёгкими прикосновениями по нежной коже шее и внезапно остановились, не решаясь пересечь границу, за которой он уже не сможет себя контролировать. Она, ощутив его слабость, свободной рукой обняла мужчину за шею и привлекла к себе. Он не сопротивлялся, готовый поддаться этому одурманивающему чувству. Женщина коснулась лёгким поцелуем его щеки, разжигая невинными действиями из маленького огонька настоящее пламя. Он отпустил вторую руку и осторожно прижал женщину к себе. И теперь это было уже одно чувство на двоих, одно желание, готовое в любой момент подчинить себе мужчину и женщину. Шаг за шагом, доверяя своим ощущениям, они лишь всё больше увлекались друг другом. Внезапно она нежным поцелуем коснулась уголка его губ. Этого было достаточно, чтобы внутри него что-то надломилось. Мужчина немного отстранился от неё, их взгляды, в которых читалось непреодолимое влечение друг к другу, встретились. Он лишь хотел получить ответ, хотел понять стоит ли подчиняться своему желанию, и, прочитав одобрение в её вопрошающем взгляде, окончательно сдался. Он поцеловал её, жадно, решительно, не давая возможности разумным мыслям возвращать всё на свои места, отрезвлять его опьянённое вожделением сознание. Она отвечала ему на каждое прикосновение, на каждое осторожное движение. Наконец, его руки скользнули по её талии и резко приподняли тяжёлые складки платья. Сильная мужская ладонь коснулась её бедра, и тепло, что сладко разливалось по всему телу, внезапно опустилось и обострило чувства, заставляя все ощущения, отдаваться приятной истомой внизу живота. Она тихонько простонала, прижимая желанного мужчину к себе, чувствуя, как его горячее тело напряжено. Он держался до последнего, но сейчас сил сопротивляться собственному желанию больше не было. И мужчина, отступив от стены и увлекая женщину за собой, опустился на стоящую рядом кровать. Одежда в жутком беспорядке лежала на полу. Несколько минут назад они просто срывали её друг с друга, одержимые безумным желанием. Пытаясь снять с женщины платье, мистер Тодд уже проклинал весь научно-технический прогресс, первые швейные фабрики и английскую моду. Кто придумал эти корсеты, длинные юбки, чулки? На этот вопрос он ответа не знал, собственно, его не столько интересовало то, кто же изобрёл эти детали женского гардероба, сколько - зачем? И, наконец, освободив друг друга от одежды, они были уже настолько голодны, что не стали предаваться очередным ласкам. Подчинившись животному инстинкту, мужчина и женщина просто наслаждались обоюдными стонами и прерывистым дыханием. Они не могли насытиться друг другом. Он потому, как провёл пятнадцать лет за решёткой без женской любви и ласки. Она просто потому, что долгое время коротала ночи в постели с нелюбимым мужчиной. Два человека, которым судьба уготовила такой подарок, внезапно с каким-то неистовым рвением вцепились в него. Он просто подчинился своему желанию, она с неподдельной радостью отдалась любому человеку. Пресытившись друг другом, удовлетворённые, они некоторое время молча лежали в постели, пытаясь успокоить дыхание. Мистер Тодд, задумчиво глядя в потолок, искренне пытался слушать миссис Ловетт, которая безумолку тараторила, красочно расписывая их семейное будущее. Однако Суини это с трудом удавалось, его мысли казались ему настолько глобальными, по сравнению с «цветами в горшках», «синими занавесками» и прочей бытовой ерундой миссис Ловетт, что он ограничивался в ответах на её вопросы только «да», «нет», «конечно» и, когда ответа не находилось, звучало коронное «может быть». Миссис Ловетт, лёжа у него на плече, быстренько подводила «разговор» к самому, на её взгляд, главному. Наконец, она подняла на него взгляд и тихо спросила: - Родной, а может нам стоит пожениться? - Конечно. – По инерции ответил Суини, не придавая значения своим словам. Он всё никак не мог найти способа - заманить ненавистного судью в свою цирюльню. А тут она со своими глупыми вопросами… Когда же до него внезапно дошло, что он минуту назад дал согласие на брак с этой женщиной, отнекиваться или что-либо возражать было поздно. Миссис Ловетт уже увлечённо рассказывала ему о северо-восточном побережье Великобритании. По всей видимости, там должна была проживать в скором времени их «счастливая семья». «Почему на северо-восточном?» - Вдруг пронеслось у него в голове. - Лучше на южном. – Всё также сухо вставил слово в монолог миссис Ловетт мистер Тодд. - … я так люблю море… Чайки. Мистер Тодд, Вы когда-нибудь видели чаек? Что?... Почему на южном? – Она приподнялась и вопросительно посмотрела на него. - Там теплее. – Ответил он. Скудные познания мистера Тодда в географии позволили ему сделать вывод о том, что на юге Англии всё же теплее. Где-то в подсознании навязчиво крутилась мысль: температура становится выше ближе к экватору. Собственно, это и всё, что он усвоил в физической географии. Миссис Ловетт продолжала о чём-то восторженно щебетать. Суини не слушал её, поглощённый своими грандиозными размышлениями о вселенской ненависти, о расплате за свои грехи, о мести, мести, мести… Через минут двадцать он с некоторым изумлением осознал, что больше не слышит бесконечных красочных рассказов об уютном семейном гнёздышке. Мистер Тодд повернул голову. Женщина мирно спала у него на плече, а он чувствовал её ровное дыхание на своей коже. Суини удивлённо вскинул брови и отвёл хмурый взгляд в сторону. Он останется в её комнате до утра. Пусть он никогда не полюбит эту женщину, пусть она никогда не заменит Люси, пусть так… Но ему было с ней хорошо, она заставила его отвлечься от тяжёлых мыслей, она сделала шаг навстречу, она протянула руку… Только эта ночь уже ничего не изменит. Судьба давно всё расставила на свои места. У них остался всего день, один короткий дождливый день. Завтра они умрут.
Оса: Сладкоешка , ну ты их сделала!!!!!
Сладкоешка: Оса, тут ещё не понятно, кто кого сделал, я их, или миссис Ловетт меня подговорила=))) Тем не менее, без неё не обошлось, это точно))) Всё, что можно, самое дорогое, у меня позаимствовала и СДЕЛАЛА... его)))
Lizon!: Сладкоешка, ты гений!
Оса: Сладкоешка выходит, Ловеттка сделала всех)))))
Ленок: Сладкоешка , когда я читаю твои произведения (ну не люблю я слово фанфик!), у меня так все живо перед глазами материализуется Будто смотрю кино. Даже голоса слышу Может, меня ждет "дурочка"?
Сладкоешка: Оса пишет: Сладкоешка выходит, Ловеттка сделала всех))))) Это на неё похоже И я ей готова простить, такую маленькую шалость=))) Ленок пишет: Сладкоешка , когда я читаю твои произведения (ну не люблю я слово фанфик!), у меня так все живо перед глазами материализуется Будто смотрю кино. Даже голоса слышу Может, меня ждет "дурочка"? Спокойно, ты не первая мне это говоришь, а, значит, нас больных, уже много, мы побеждаем Когда я пишу, у меня тоже они перед глазами стоят, и если я их чётко не представлю, я просто не смогу ничего написать))) Как говорится, картинка нужна цельная))
Lizon!: да здравствуют психи!
Сладкоешка: Lizon! пишет: да здравствуют психи! Да, звучит обнадёживающе))) "Крыша едет, не спеша, тихо шифером шурша")))
Оса: Сладкоешка пишет: И я ей готова простить, такую маленькую шалость=))) Тем более, что завтра они умрут...))
Сладкоешка: Оса , конечно, не могла же я их на смерть отправить, не дав возможности, наконец, "объясниться"))) Тем более так, как она на него смотрела перед гибелью и сразу после (уже в мюзикле) просто рвало мне душу... и сердце... Всё-таки женщина, как ни крути, пусть и со своими тараканами...
Оса: Да...ей так хотелось...Так мечталось... Ну вот, твоими стараниями сбылось)) Теперь и умереть можно))
полная версия страницы